Отправлено: 17.05.08 22:37. Заголовок: Заказано молчать.

Заказано молчать

Как отстранили от расследования перспективного уголовного дела подполковника ФСБ Михаила Трепашкина.

Если и убедила в чем-то скандальная пресс-конференция офицеров ФСБ на минувшей неделе, так в том только лишь, что неладно, пугающе неблагополучно в этом ведомстве. Не вдаваясь в дискуссию, был ли приказ убить Бориса Березовского, мы расскажем другую историю, в которой пересеклись судьбы участников сенсационного разоблачения. На наш взгляд, она наглядно свидетельствует не столько о побочных, «мокрушных» обязанностях сотрудников службы, сколько о том, почему им не дают в полной мере выполнять основные задачи по обеспечению безопасности граждан и страны.

В ЧЕЧНЕ БОИ, В МОСКВЕ — «САЛЮТ»

Путь к долгому и мучительному увольнению из ФСБ подполковник юстиции Михаил Трепашкин начал летом-осенью 1995 года, подготовив для руководства секретную справку «о деятельности чеченских преступных группировок в городе Москве». Человек обстоятельный, десять лет прослуживший в следственном отделе КГБ-МБ-ФСК-ФСБ, он и документ представил соответствующий — с именами возможных фигурантов, адресами, номерами обычных и мобильных телефонов, пейджеров. И с цифрами — суммами «навара» в рублях и долларах, регулярно получаемых чеченцами на нужды недавней и страшной войны.

Оторопь берет, сколь открыто и безбоязненно посланцы Ичкерии черпали средства для сопротивления «российскому агрессору» в стане самого врага. Золотой жилой, например, стал для них столичный гостиничный гигант «Салют», что на Ленинском проспекте, оставшийся бесхозным после ликвидации его хозяина, ВЦСПС. Со временем акционерами отеля, по сути, хозяевами, не внесшими ни рубля в уставной фонд, оказались несколько чеченцев. Их соотечественники пришли к руководству здешними ресторанами, барами, увеселительными заведениями. Несколько этажей «Салюта» заняли для проживания в столице приезжие вайнахи. Оставшиеся места сдавали другим гостям Москвы, получая с них «черным налом». За один только 1994 год, согласно справке Трепашкина, лишь «Салют» принес чеченцам около 4 миллионов долларов!

Постояльцы, в том числе вооруженные, не раз совершали в «Салюте» тяжкие преступления. Случалось, их задерживали и доставляли в местное отделение милиции. Материалы, констатирует Трепашкин, всегда брал дознаватель Имамов, который преступников сразу не задерживал, а дела прекращал с удивительной формулировкой — «в связи с невозможностью установить место их нахождения».

Картина преступной вольницы будет неполной, если не упомянуть подробно перечисленных в справке столичных товарищей по оружию; солнцевских «братков», с которыми чеченцы, враждуя, всегда договаривались о сферах влияния, а также влиятельных столичных бизнесменов с русскими фамилиями, помогавших реализовать фальшивые авизо. Не раз в документе фигурируют ссылки преступников на «крупные чины ФСБ», чье покровительство и обеспечивало безопасность чеченским и московским мафиози.

Огромные деньги принес южанам уже забытый нами сентябрьский кризис 1995 года, когда Центробанк приостановил деятельность ряда столичных банков. Чеченцы и стали «гарантами» зависших вкладов, заявляя клиентам, что те либо не получат ни копейки, либо вернут себе при помощи добродетелей 50, 30, а то и всего 20 процентов замороженных денег. Как правило, хозяева вкладов соглашались на сделку, тогда на очень короткое время создавались фирмы, и деньги через них обналичивались. От клиентов только одного РЭА-банка (филиала скандально известного «Ялос-банка») в сентябре 1995-го на войну в Чечне ушло не менее 6 миллиардов рублей...

Повторяю: емкая 9-страничная справка подполковника содержала в себе столько конкретной информации, что аналитической, а скорее, оперативно-розыскной работы хватило бы сотням сотрудников ФСБ и МВД.

Для начала Трепашкин с коллегами по ФСБ решили пресечь чеченский наезд на только-только созданный банк «Сольди», возникший на пепелище РЭА-банка.

НАЛЕТЧИКИ С ОФИЦЕРСКИМ ЭСКОРТОМ

Операции «Сольди» чеченцы попытались придать видимость законного и честного выбивания долга, оставшегося за банкирами со времен рухнувшего РЭА-банка. Вы должны нам уже потому, сказали вымогатели, что все-таки выплатили кое-каким клиентам их деньги помимо нас. А раз так — возместите потери. Про ваш дебет-кредит знаем все. Через несколько дней обналичите в долларах трехдневную выручку банка — это порядка 1,5 миллиарда рублей — приедем заберем. Ты, Шевченко, лично повинен в выплате вкладов клиентам — с тебя 30 тысяч долларов. Доставай где хочешь. А пока — вон из банка. Старшим назначаем Александрова.

Для убедительности опального Шевченко и назначенного Александрова немедленно избили. Не сами чеченцы — двое столичных подручных бандитов, так называемый молодняк, Гончаров и Акридов. Засим удалились — до назначенного дня и часа передачи денег.

В тот день засада, устроенная в банке и на подступах к нему Трепашкиным и его коллегами по ФСБ, успехом не увенчалась. Вымогатели не пришли, зато позвонили Александрову. Знаем, мол, про твои контакты с контрразведкой, ты это брось. Если и возьмут кого-то из нас, другие останутся и всех вас перестреляют. Ждите в пятницу к 16 часам.

Откуда бандиты узнали про засаду, Трепашкин так и не дознался. Подозрения были, однако лубянская проверка среди своих результатов не дала. Остерегаясь утечки информации, подполковник приготовил встречу визитеров силами считанных товарищей из своего и других управлений ФСБ.

13 вымогателей и прикрывавших их лиц 1 декабря 1995 года повязали. К изумлению оперативников, помимо чеченцев В.Новикова (как уроженец Ичкерии обзавелся русской фамилией — отдельная история) и Л.Бекаева, участниками разговора и членами «боевого охранения» оказались совершенно неожиданные лица. Вот они, поименно. Директор частного охранного предприятия К.Азизбекян, майор милиции из ОЭП ГУВД Москвы Г. Дмитриев, майор милиции из столичной ГАИ В.Павлов, старший лейтенант из УЭП ГУВД Москвы В.Угланов, прапорщик милиции И.Колесников. Все в форме, со штатным оружием, кое-кто в бронежилетах. Однако самый большой сюрприз таил в себе невооруженный, одетый в штатское человек, представившийся... полковником Генштаба Г.Голубовским! Он и в самом деле оказался начальником группы Оперативного управления ГШ.

Если задержанные милиционеры объяснили свое присутствие в банке 100-долларовой оплатой их услуг, то сугубо военный Голубовский сослался на приказ старшего по званию — генерала Генштаба Ю.Тарасенко. Чувствуя нутром следователя, какие перспективы сулит откровенность полковника, Трепашкин немедленно едет по указанному адресу и доставляет в РУОП ГУВД Москвы (куда уже свезли всех задержанных) обескураженного генерала. Консультант Генштаба, столь же шокированный происшедшим, что и полковник Голубовский, простодушно признает: да, помогаю чеченцам, за что получаю ежемесячно от 5 до 10 тысяч долларов. А вообще, откровенничает генерал, мы в этом деле пешки. Указания дают чины повыше, например, генерал-полковник Генштаба С.

Сознательно не называю фамилии многозвездного начальника, о котором обмолвился генерал Тарасенко. Уголовное дело, возбужденное тогда же, 1 декабря 1995-го, по факту вымогательства в банке «Сольди», переходило из одного ведомства в другое, и Трепашкин не знает, во всяком случае, официально не извещен, дан ли ход показаниям офицеров. Ему известно лишь, что задержанных милиционеров отпустили сразу, а военных чуть позже, после недолгого пребывания под стражей. Юридически корректный подполковник ФСБ называет высокого фигуранта в своем рапорте начальству «неустановленным генерал-полковником МО РФ».

Еще один улов оперативников в банке «Сольди» — изъятая так называемая радиозакладка-прослушка с неизвестно чьим инвентарным номером — стала вместе с признаниями военных бомбой замедленного действия, подстерегающей самого подполковника Трепашкина.

СЛУЖЕБНОЕ НЕСООТВЕТСТВИЕ

Раскручивая вместе с руоповцами задержанных, Трепашкин по цепочке выходит на пласты новой обильнейшей информации. Чеченские фигуранты и их вырвавшиеся из засады подельники, как оказалось, не только пробавляются вымогательством в Москве, но и периодически отбывают на историческую родину, где участвуют в боях в качестве полевых командиров. На их совести не только убитые в Чечне российские солдаты, но и гражданские люди в столице. В первопрестольной бандиты пользуются снятыми квартирами, гаражами-стоянками, где паркуются автомобили, оформленные на подставные лица. В ходе допросов проговариваются, что были в курсе происходящих в банке «СОЛЬДИ» дел благодаря не только радиозакладке, но и спецмашине с персоналом, из которой слушали и записывали все разговоры в учреждении. Деталь для подполковника ФСБ многозначительная, ибо немного ведомств в России, в чей арсенал входит эта баснословно дорогая «шпионская» техника. Как и радиозакладка, могущая, по оценке Трепашкина, принадлежать либо ФСБ, либо ГРУ.

Предлагая начальству разобраться с происхождением закладки, подполковник намечает целый спектр перспективных разработок, коренящихся в уже возбужденном уголовном деле. К нему стекается новая и новая информация о поставках российского оружия в Чечню. Например, из подмосковного Электрогорска с его огромными военными складами, из Болгарии, откуда самолет московской «прописки» доставил в Ингушетию оружие, переправленное затем в Чечню.

Трепашкин строит оперативные планы на будущее, еще не понимая, что ни у дела, ни у него самого этого будущего уже нет. Он получает приказ не делиться информацией с партнерами из РУОПа и не поддерживать с ними контакты. По Управлению собственной безопасности ФСБ и другим департаментам Лубянки ползут невнятные слухи о злоупотреблении «некоторыми сотрудниками служебным положением». Случайно на одном из отдельских совещаний Трепашкин узнает, что злоупотребил, в частности, он сам, самовольно взяв на операцию в банке «Сольди» своих коллег. Что, оказывается, он, как старший группы, провалил акцию, продемонстрировав непрофессионализм и несоответствие служебному положению. Подполковник пытается адресовать начальников к уголовному делу, к задержанным и арестованным, к их показаниям и добытой благодаря им информации и все больше отвлекается от борьбы с преступностью ради защиты своей офицерской чести.

С уголовным делом между тем тоже творится что-то странное. Война в Чечне в разгаре, гибнут люди, чеченцы открыто беспредельничают в Москве, а дело (обвинение арестованным так и не предъявлено) передается в Главную военную прокуратуру, в прокуратуру Москвы, в Гарнизонную военную прокуратуру. Причем последнему адресату его доставляет почта, и идут бумаги из одного конца Москвы в другой аж 21 день. Информация все продолжает поступать Трепашкину, тайком от начальства он звонит то одному, то другому следователю, говорит: берите у меня новые данные. Возьмем, отвечают, позвоним. Не звонят, будто и не нужно ничего.

В урезанном, подчищенном виде дело возвращается наконец в 3-е РУВД Москвы, и дают его следователю, который и без того ведет уже 14 самых разных уголовных дел.

В родных пока для Трепашкина стенах одно служебное разбирательство следует за другим. Меняются формулировки — злоупотребление служебным положением, например, оборачивается более мягким превышением служебных полномочий. Но остается «самовольство» подполковника, сумевшего по собственной инициативе привлечь к той операции равных ему по званию офицеров других отделов и управлений. И исчезает документальное упоминание о радиозакладке, возможно, эфэсбэшного происхождения, лично им, Трепашкиным, осмотренной в банке «Сольди».

Упершись в глухую стену, обратившись с подробнейшими рапортами сначала к директору ФСБ Барсукову, а затем к его преемнику Ковалеву, Трепашкин покидает Лубянку, чтобы возглавить следственный отдел подмосковной налоговой полиции. И подать на директора ФСБ Ковалева в суд.

«ЗА ТОБОЙ ОХОТЯТСЯ СВОИ»

Операцию в банке «Сольди» и отставку подполковника ФСБ разделяют не месяцы — годы. И все это время, помимо явного стремления руководства избавиться от Трепашкина, раздавались для офицера звоночки, значения которым он поначалу не придал. Июль 1996-го, разгар невнятных пока разбирательств о злоупотреблении. В ФСБ на самый верх поступили уже письма тогдашнего главы РУОП Москвы В. Рушайло с просьбой поощрить за операцию подполковника Трепашкина и подключить его к работе. Уже пришло на Лубянку аналогичное обращение Московской прокуратуры, а сам подполковник написал новому шефу ФСБ Ковалеву об обстоятельствах уголовного дела, его перспективах и путях реализации. Последнее письмо датировано 22 июля.

А 23-го на Трепашкина нападают несколько молодцов на двух машинах, прижавших к обочине автомобиль подполковника. Ты нас подрезал, говорят, поцарапал. И лезут в салон, где сумка с документами. Я им — удостоверение ФСБ, рассказывает Михаил, они выбивают документ из рук. Нагибаюсь за ним, удар ногой по лицу. Тогда я еще качался, в форме был и всех троих уложил. И мысли не было, что это что-то другое, не обычная дорожная ссора. Не верил тогда совершенно, что в органах прибегают к таким средствам.

На исходе того же 1996 года Трепашкина вызывают в ОВД «Царицыно». Убит подполковник ГРУ, и один из подозреваемых, по информации из ГРУ и ФСБ, — наш герой. Если бы не убийство, посмеяться бы, и только, потому что в день и час трагедии сидел Трепашкин с сослуживцами числом не менее двадцати — отмечали годовщину ВЧК — ФСБ за праздничным столом.

А позже вызывают подполковника в Службу внешней разведки и говорят: вы в курсе, что вас собирались убить? При чем тут СВР? — спрашиваю Михаила. По всей видимости, отвечает, они занимались какими-то противоправными действиями ФСБ. В общем, мало того что предупредили, но еще и сказали, что будет скоро вызов в Главную военную прокуратуру, уже возбудили там уголовное дело по заявлению офицеров ФСБ Литвиненко, Гусака и Понькина. Как они утверждают, убить им приказали и вас, подполковника Трепашкина.

В ГВП Михаила и в самом деле пригласили. Так он познакомился с героями недавней пресс-конференции и сам по их просьбе стал ее участником. Как отнестись к утверждениям бывших коллег о приказе убить Березовского, судить не берется. Что до самого себя, то в возможность покушения теперь верит. Ведь об угрозе товарищи по оружию сообщили не под стрекот видеокамер, на весь мир. а доверительно, без лишних свидетелей. Да и сроки намечавшейся расправы — в октябре 1997-го — вроде бы логичны: как раз к суду по иску бывшего подполковника к директору ФСБ.

К слову сказать, военный суд Московского гарнизона признал привлечение к дисциплинарной ответственности Михаила Трепашкина безосновательным.

Экс-подполковнику жаль только, что другое — уголовное — дело, начатое 1 декабря уже далекого 1995 года, закончилось не так, как он тогда планировал и предполагал. И крупные акулы в погонах отделались либо легким испугом, либо служебным разбирательством, не имеющими ничего общего с уголовной ответственностью за особо тяжкие преступления.

Игорь АНДРЕЕВ
«Литературная газета»
25 ноября 1998 года