Советское революционное движение "17 марта"

Спор о русском Египте

February 14, 2011 11:40

free (Евгений Ихлов)

Мне очень не хотелось еще раз писать о грядущей – Пятой – Русской революции. Мне казалось, что за прошедшие два с половиной года я истоптал эту тему до основания, начиная со «Второй революции» и заканчивая недавней, самой скандальной «Слава Революции». Но созерцание той тошнотворной смеси тупости с животным страхом, которая сквозит в российских официозных и параофициозных комментариях по поводу тунисско-египетских событий, вновь заставило меня взяться за перо.

Отечественная реакция на падение авторитарно-клептократических арабских режимов живо напомнила мне тот панический страх, который охватил российскую имперскую элиту, в том числе культурную, при известиях о «весне народов» 1848 года (начиная с парижского Февраля и далее – к берлинскому Марту...).

Секретарь-референт министра иностранных дел графа Нессельроде Федор Тютчев (тот самый) по указанию начальства пишет текст ноты. Приветствуя стремление немецкого народа (разумно поделенного на несколько десятков суверенных монархий) к духовному единству, тесному культурному и экономическому сотрудничеству, поэт тем не менее всячески предостерегает братский немецкий народ от пагубного стремления к государственному единству, поскольку оное: а) нарушает – говоря современным языком агитплаката – геополитическое равновесие, б) ставит под сомнение легитимные права вышеупомянутых монархий, в) означает пересмотр сложившихся итогов Отечественной войны 1812 года, и г) есть суета и томление духа.

Нота сия имела эффект не сколько сдерживающий, сколько прямо провоцирующий – троны закачались еще больше, а немецкое общество на десятилетие заболело антироссийскими настроениями. Тогда отчаявшийся привести мятущиеся народы к божественной гармонии, поэт (уже в партикулярном качестве) пишет знаменитое свое стихотворение «Утес», в котором уподобляет царизм последней преграде на пути либеральных штормов, захлестнувших Европу.

Какой поток комментариев захлестывает нас сегодня: тунисская и египетская революции – плоды неуемного стремление Ассанжа вывести на чистую воду не только Пентагон и ЦРУ, но и прозападных деспотов (а кому они мешали?); эти революции – результат стремления Обамы (и прочей мировой закулисы) «переделить» арабский мир и установить контроль; арабы стихийно впадают в фундаментализм и не созданы для нормальной демократии, поэтому лучший вариант для них «умеренные» диктатуры, последовательно истребляющие исламистов (а что неизбежная коррупция в уже совершенно раблезианских формах, так мы уже 20 лет клянемся словами Бродского, что «ворюги нам милей, чем кровопийцы»).

Некоторые, наиболее вменяемые, комментаторы, правда, признают, что чем дольше сидит умеренный автократ, тем запущеннее социальные болезни, тем слабее умеренная (светская, либеральная) оппозиция и, напротив, тем популярнее радикалы. Но рецептов выхода из этого порочного круга не видят и шлют бессмысленные проклятия неумолимой логике истории.

Поскольку Тунис и Египет некоторыми своими политическими реалиями слишком напоминают Россию, а про миллион, вышедший на Ат-Тахрир с голыми руками против полицейских пулеметов и армейских танков, говорить ту же чушь, что говорили про киевский Майдан шесть лет назад (мол, нанятые все эти «помаранчевые»), язык не поворачивается, то власть имущих охватывает паника. При этом телеканалы – так случилось – дают встык репортажи о египетских волнениях и о галопирующих ценах на продовольствие, лекарства и коммунальные услуги.

Доселе респектабельные властители умов (и даже формальные главы формально демократических партий) от ужаса окончательно потеряли сдержанность и стали выдавать в открытую, что, мол, русский (в широком смысле слова) народ в случае демократии приведет к власти альянс нацистов и неосталинистов, поэтому никаких честных выборов не надо.

Одновременно власть имущие, смертельно боясь повторить путь Горбачева, опасаются проводить политические реформы более смелые, чем внедрение партийных списков в муниципальных образованиях, где больше 20 депутатов. Они искреннее боятся, что любое серьезное ослабление системы спровоцирует безостановочное скольжение – не к революции, к демократии. Но демократия приведет к власти тех, с кем в честном политическом бою партия власти никогда не совладает. В Кремле не понимают, что делать все противоположное тому, что делал Горбачев, это не значит идти по пути Андропова или Дэн Сяопина, это значит идти по пути Николая Второго. А правители мечутся между стремлением к политике Александра Третьего (это еще вменяемые) и Николая Первого (а это уже охваченным священным безумием геополитических дервишей).

Сейчас мы видим, как интуитивно складывается социальная Антиреволюционная коалиция. Общество все быстрее рассекает еще невидимая, но непроходимая черта. Так в конце восьмидесятых формировалась Антикоммунистическая коалиция. Но словом «Революция» здесь обозначается не кровавый мятеж и даже не мирные беспорядки, но любое изменение существующего режима. Любое. Ибо, как талдычат политологические околоточные из прокремлевских движений, сегодня разрешишь им митинг у памятника Маяковскому, а завтра они оттяпают руку. А рука – дающая...

Но формирование Антиреволюционной коалиции реактивно формирует коалицию Революционную. Вместо противоречия минувшего десятилетия – «порядок» или «реформы» - мы снова переходим к выбору «реакция» или «мы ждем перемен». Реакция, до половодья в штанах напуганная Египтом (а до этого Майданом), настаивает на абсолютной недопустимости любых либеральных поползновений. И если бывшие прогрессисты, ставшие буйными охранителям, причитают, что демократия приведет к власти фашистов, то искони провластные публицисты предрекают, что свободные выборы приведут во власть криминал. Как известно, отечественные «прогрессисты» видят в народе скорее фашистов, а «государственники» - скорее уголовников.

Впрочем, этот маниакальный страх приносит и положительные плоды: приторможен безумный закон «о трех предметах»; вместо обсуждений в Госдуме, уже окончательно превратившейся в редакционную комиссию при аппарате правительства, законы отныне будут обсуждать всенародно – на ведомственных сайтах.

С другой стороны, любой компромисс либералов с властью подвергается неистовым нападкам со стороны радикальной части демократической оппозиции. И уже ясно, что если парламентские выборы пройдут по образцам минувших лет, у «избранных» в декабре депутатов будет мало шансов сохранить свои места в Охотном Ряду до конца 2016 года.

Неужели наши власти и наши «прогрессивные охранители» настолько оглохли, что не слышат буквально гул кипящей магмы? Это вопит «низовая», «народная» интеллигенция. Она исходит клокочущей ненавистью к режиму, к коррумпированным чиновникам, «опричникам»-силовикам и к бизнесу, аффилированному с бюрократией. Она орет – потому что в ее понимании власти уничтожают и растлевают народ. И молчать она уже не в силах. Я бы сравнил ее с русскими народниками, но те были аристократами, шедшими спасать народ. Если угодно, вспомнив фильм Кэмерона, «аватарами». Этих я бы назвал русскими сионистами, по аналогии с сионистами-социалистами «черты оседлости» конца XIX -начала XX века, считавшими своей священной целью пробуждение и спасение народа и находившимися практически на одном культурном и социальном уровне с массами.

Этой «орущей интеллигенции» очень немного, ее сознание архаично, она питается обломками совершенно причудливых, подчас бредовых идей, среди которых засилье инородцев занимает далеко не самое последнее место. Но острый социально-политический кризис именно ее сделает пастырем масс, давно заброшенных статусной интеллигенцией, презирающей и демос, и его кратию.

Вопреки злопыхателям, говорящим, что в отличие от времен Четвертой Русской революции с ее простыми и ясными лозунгами («долой КПСС», «долой советскую империю», «даешь многопартийную демократию и рынок») сейчас подобная мобилизующая лапидарность невозможна, основные положения программы Пятой Русской революции выкристаллизовываются на глазах: нет диктату «партии власти», нет цензуре, даешь верховенство права и независимый суд, нет полицейскому государству, свободные выборы в полноценный парламент и полноценные местные органы власти. Полный «египетский» набор. Еще – для российской специфики – нет имперской структуре государства.

Теперь к спору о «русском Египте». Когда лет 15 назад у покойного Егора Тимуровича Гайдара ехидно спрашивали, почему он отверг «китайский путь», он печально отвечал, что для этого в стране было маловато китайцев. В России невозможен повтор Египта – потому что у нас маловато египтян.

Для раскрытия этого тезиса обращусь к своей типологии революций.

Во-первых, я разделяю их на Ян-революции, в принципе нацеленные на создание открытого, плюралистического, ценящего приватность, усложняющегося общества (что не исключает революционных эксцессов вроде якобинского террора – в каждом Ян, как известно, обязательна частица Инь и наоборот), и на Инь-революции, стремящиеся создать государство-Проект, «закрыть», упростить и обезличить общество, нацелить его на утопические программы. Это различие обычно воспринимают, как различие между «буржуазными» и «социалистическими»/«народными» революциями.

Каждая революция – это судорожная реакция социума на исторический тупик, на исчерпанность инерционного сценария или на провал постепенного реформирования.

Революция, как известно, может быть «сверху»: опричнина, петровские реформы, революция Мэйдзи, сталинская коллективизация, реформы генерала Макартура в послевоенной Японии, перестройка; или «снизу» - им несть числа. Причем, рекорд кровавости скорее удерживают «верховые» революции.

Революция – это ответ на предельный исторический вызов социуму. Этот ответ может быть направлен на системное усложнение (Ян) или упрощение, слияние (Инь). Но пытаться решать основные противоречия, основные социокультурные проблемы обречена любая революция – либеральная, популистско-демократическая, коммунистическая, исламистская, нацистская... Поскольку именно революция вынуждена доделывать то, что не сумели или не решились сделать более осторожные или незадачливые правители.

Во-вторых, я выделяю понятие «Вторая революция» - общественно-политическое движение, состоящие из сторонников идей «Первой революции», направленное на завершение задач «Первой», поскольку, с их точки зрения, эти задачи оказались невыполненными из-за оппортунизма и перерождения победившей фракции революционеров. Классическими примерами здесь служат: французские бабувисты 1795 года, советские троцкисты, сторонники «черного фронта»* Штрассера и Рема в гитлеровской Германии. Типологически к ним примыкают современная грузинская оппозиция, «Майдан» и либерально-правозащитная оппозиция в современной России.

В-третьих - и здесь я наконец перейду к обещанной русско-египетской теме, - очень многие революции в незападном мире были вызваны кризисом модернизации. Первая в этом ряду была Первая Русская революция 1905-07 годов, но главные, конечно, Октябрьская (Третья Русская), фашистская революция Муссолини 1922 года, «Национальная революция» Гитлера 1933 года и Китайская маоистская 1949 года. Последняя в этом ряду – Мировая Исламистская революция, начавшаяся с прихода к власти аятоллы Хомейни.

Неравномерное, скачкообразное развитие, культурное расслоение наложившиеся на социальное, шок от разрушения традиционалистской легитимации общества (на протяжении одного-двух поколений «священные обычаи предков» становятся «средневековыми предрассудками»), недовольство имитационным (не «по правде») характером вновь создаваемых общественных и государственных институтов... Все это толкало общество, с одной стороны, восстановить исконный «лад», а с другой – получить на самом деле пользоваться возможностями современности (Модерна). Так возникала очень разношерстная прореволюционная коалиция.

Но я предлагаю выделить еще одну причину революций – кризис вестернизации. Общество так или иначе, но вступило на путь модернизации – оно уже приобрело внешне квазизападные черты: есть современные школы и университеты, наука и светское искусство, признаны (теоретически) личные права, провозглашена необходимость развития (в западном понимании) и даже пусть ограниченного, но плюрализма. И возникает социальный слой, которые отказывается мириться с традиционно деспотическим укладом (накрытым конституционным камуфляжем), с тотальной цензурой, с произволом и садизмом ненасытных «правоохранителей», с алчным и всесильным чиновничеством, с фальшивым характером якобы современных общественных и государственных институтов – партий, профсоюзов, парламентов, магистратов, судов, «независимых» СМИ.

И этот слой требует сделать все заявленное настоящим: право, свободу, демократию, социальную справедливость, гарантии личности. И выходит на площадь – на Манежную в 1990-м, на Тяньаньмэнь в 1989-м, на Майдан 10 лет назад**, в июне 2009 года – на площади Тегерана, этой зимой - на Ат-Тахрир... Выходит он и на Триумфальную и Дворцовую площади (и других демократов у меня для вас нет).

В Тунисе продемократический слой оказался достаточно мощным для быстрой победы; еще мощнее он оказался в Египте. Поэтому я не боюсь перехвата египетской революции исламистами. Фундаменталистов приводит к власти кризис модернизации. Его Египет уже пережил при Насере. Кризис вестернизации ставит задачи для открытости, усложнения, для Ян-революции.

Кроме мощи и стойкости, египетское демократическое движение показало и мудрость, не дав себя «развести» на разговоры о комиссиях по поправкам.

Продемократический слой внушителен в Иране. Но его почти нет в Российской Федерации. Необходимо признать, что ценности свободы и демократии имеют в Египте и Иране куда больше смелых и самоотверженных сторонников среди образованной молодежи, чем в наших палестинах. Поэтому нас не ждет немедленный Египет.

Строго говоря, российская демократия теперь такой же заложник египетской революции, как российский либерализм 220 лет назад оказался заложником Великой Французской революции. Якобинский террор на полвека дал непобиваемый козырь консерваторам.

Если египетская революция сорвется в кровавый хаос, разруху «углубления революции», или, напротив, обернется такой же опереткой, какой стала Помаранчевая революция, то партия контрреформ в Кремле оборзеет окончательно, а демократические круги совсем ослабнут духом и отдадут всю протестную инициативу нацистской (национал-революционной) оппозиции.

Если удастся «Нильская весна» и египетское общество сможет более или менее плавно перейти к демократической модели хотя бы филиппинского, южноафриканского, индийского или турецкого типа, то отечественные поборники энергичных демократических реформ получат убедительные доводы в свою пользу и для посрамления демофобов. Российские же власти будут вынуждены в очередной раз решать сложнейшую дилемму: лавировать, но двигаться по пути демократии, или вновь лечь бревном поперек истории.

У вменяемой российской власти есть время – один-два года - для развертывания непрерывных и глубоких реформ, прежде всего для ликвидации басманного «правосудия» (и его последствий) и «чуровско-грызловского» парламентаризма, для завершения идиотской тандемократии. Если же Антиреволюционная коалиция окончательно возьмет верх и либеральная оппозиция (в широком смысле слова, разумеется) будет додушена, то объективный кризис режима вытолкнет на передний край истории массы, еще переживающие кризис модернизации. Эти массы быстро найдут себе организаторов и вдохновителей, выплеснутых гейзерами «орущей интеллигенции». И возникнет могучая и непобедимая Революционная коалиция.

Возможно, перед самым своим концом наш режим попытается задавить недовольство настоящей фашистской хунтой, похоронив этим все надежды на бескровность (хотя бы "малокровность") последующих событий и на сохранение государственности.

* «Национал-социалистическое антифашистское движение»

** Первые выступления против «управляемой демократии» Кучмы начались с 2001 года, с реакции на дело Гонгадзе.