Отправлено: 02.09.09 23:51. Заголовок: К 20-ой годовщине шахтерского бунта

К 20-ой годовщине шахтерского бунта. Как это начиналось


У каждой истории есть своя предыстория. Так и у истории июльской шахтерской забастовки 1989 года. В августе 1956 года я, демобилизовавшись из армии, с женой и грудным сыном впервые приехал в Кузбасс в город Киселевск – только потому, что товарищ ранее переведенный туда служить в военкомат, написал – здесь жить можно! Тогда живы были еще симптомы войны – снабжение продуктами питания и промышленными товарами. Здесь же, по тем временам, было все: продукты кроме свежих фруктов. Мясо 5-7 наименований (говядина, свинина, баранина, кролик, куры, гуси, утки, конина). Рыба разная – от осетрины до камбалы. И все относительно доступно каждому. Например, черная икра стоила 110 рублей за кг., красная – 55 рублей. Автомашины: Москвич – 6200 рублей, Победа – 18000 рублей, ЗИМ – 40000 рублей. Китайские ковры (20 кв.м.) – 5500 рублей. Женская каракулевая шуба – 10000 рублей. И все это можно было свободно купить. Заработная плата шахтеров колебалась от 1600 до 10000 рублей. Безусловно, большую зарплату получали немногие, но и 3-5 тысяч рублей были очень весомыми. Шахтерам всего Кузбасса правительство ставило задачу добывать уголь; металлургам варить металл, химикам производить химическую продукцию. О продуктах и промтоварах Кузбассу не было нужды беспокоиться – все доставлялось в достатке. В войну и сразу после войны в Кузбассе стремительно развивалась промышленность, которую укомплектовывали кадрами, вербуя сельскую молодежь из Татарстана, Чувашии, Орловской, Курской и других областей средней полосы России, привлекая их длинным рублем и освобождением, остающихся в селе родителей, от сельского налога. Были также немцы Поволжья и бывшие заключенные. Этот симбиоз на первых порах, приводил к ограниченным потребностям населения. Свинина, картофель, молоко, масло, крупы, хлеб, дешевая рыба, водка, сахар были основными продуктами питания. Тоже самое происходило с потребностью во всем остальном. Все забыли, что первые построенные «сталинские дома» не пользовались спросом. Люди жили в бараках. Каждый имел рядом стайки со свиньями, коровами, курами и огородик. Переселялись в благоустроенные дома с неохотой. Сегодня это звучит неправдоподобно, но это было. Был даже анекдотичный случай. Семья молодого маркшейдера, лауреата выставок картин (он хорошо их писал) в Варшаве, Москве и Будапеште, мастера спорта по штанге, Василия Лунева долго не соглашалась переезжать из барака на верхний, четвертый этаж, нового дома по улице Ленина, 53. А когда все же переехала, то жильцы ночью услышали, как с чердака несется блеяние козы. Луневым жалко было бросать своих животных! Козу привезли с собой и затащили на чердак. А вот собак не было. Двери в бараках не закрывались. Прошло всего пару лет и народ, особенно молодежь, понял вкус в квартирах, выстроившись в длинные очереди за их получением.

Но вернемся в шестидесятые годы. Через несколько лет после смерти Сталина отношение правительства к шахтерам и Кузбассу стало меняться. Кому-то померещилось, что сталь можно плавить без кокса и электростанции все будут атомные. Если раньше со всех областей и республик СССР четко по выделенным фондам поступало все, то теперь фонды стали сокращать, но и по фондам не все стали поставлять поставщики. Потребности же шахтеров стали стремительно расти. Народ понял вкус и к машинам, и к красивой одежде. Все чаще из правительства стали раздаваться окрики, что надо переходить Кузбассу на самообеспечение. Чтобы обеспечить 3,2 млн. человек населения всем необходимым Кузбасс вынужден был срочно строить обувные и швейные фабрики, камвольно-суконный комбинат и комбинат шелковых тканей, трикотажную фабрику, птицефабрики, свинокомплексы и комплексы крупного рогатого скота, мясокомбинаты, молокозаводы и т.д. Но пахотной земли в Кузбассе всего 1,5 млн. га, а урожайность низкая – до 1,5 тонн с гектара. Сегодня же каждому человеку известно, что для нормального обеспечения одного человека требуется 1 тонна зерна на год! Сюда входит фураж для скота и птицы, хлебобулочные и макаронные изделия, производство водки, пива и многое другое, следовательно, потребности области даже только в зерне покрыть было невозможно, а необходим был еще картофель и овощи. Начались перебои с мясом и продуктами из мяса, молочной, кондитерской продукцией и многим др. К давно исчезнувшим с прилавков магазинов красной рыбе, икре, копченым колбасам, винам, консервам дополнительно стали исчезать кондитерские изделия и мясо. Потом дошло до постельного белья, носок, лезвий, сигарет, водки. Но когда шахтеры ехали отдыхать летом в Крым или на Кавказ – там все это было. Все это люди видели и обсуждали между собой, приехав, домой. Невольно в груди закипала ненависть. Она тлела и разгоралась. При этом в прессе и по телевидению рисовались совершенно другие картины. Мне в те годы пришлось много ездить по стране. Я действительно видел огромные склады, забитые мылом на кожевенных заводах и недостаток его в Кузбассе. На шахтах, особенно летом, скапливалось на складах до 12 млн. тонн угля, он самовозгорался и горел. Продай небольшую часть в Японию, Китай, ФРГ – Кузбасс имел бы в избытке все, как сегодня. Но этим центральные власти не занимались, а местным запрещалось.

У меня в эти годы часто закрадывалось подозрение, что кто-то в центре умышленно и очень умно обеспечивает перепроизводство определённых товаров, а затем, когда ими заваливаются все склады, снимает их с производства и организует дефицит. По этим фактам я как мог, выступал, открыто в областных и центральных газетах, обращался с предложениями на протяжении с 1964 года и до июльской забастовки 1989 года. Одно такое обращение в политбюро ЦК КПСС (которое было мною разослано почти всем членам политбюро лично) достигло цели. В декабре 1980 года меня вызвал облвоенком, генерал Капустин, и попытался поместить в психиатрическую больницу. Добровольно лечь я отказался, а принудительно затолкнуть – подчиненные генерала без письменного приказа – отказались. Об этом случае уже в 1988 году широко рассказал журнал «Советский шахтер» и некоторые газеты, что и определило мою победу на выборах народных депутатов СССР в марте 1989 года.

Вопросы возникали не только у меня одного. В 1983 году в Кузбасс прибыла большая группа сотрудников СО АН СССР, во главе с академиком А.Г. Аганбегяном. Целый день он посвятил нашему объединению. И я с ним детально рассматривал положение дел в объединении. Выводы были единодушными. При громадных потенциальных возможностях рост объемов ВВП прекратился, коллективы предприятий не стремятся наращивать выпуск. Потребности народа стремительно возрастают, а удовлетворение этих потребностей сокращается. В апреле 1984 года все эти вопросы обсуждались на заседаниях клуба директоров Сибири в Дивногорске. Обсуждение выплеснулось на страницы прессы. Ученые стали писать о региональном хозрасчете как о панацеи от всех бед. Особенно часто выступал в прессе Кузбасса членкор АН СССР, профессор Гранберг А.Г., сменивший на посту директора института, академика Аганбегяна А.Г. и док. экон. наук Фридман Ю.А. Общественное мнение ежедневно подогревалось информациями о неудовлетворительном состоянии дел в Кузбассе и в стране. Почти во всех СМИ появлялись рубрики, передачи, – такие, как на центральном телевидении передача «Прожектор перестройки». Масла в огонь подлила XIX партконференция и XXVII съезд КПСС. Не обеспечив реальный рост выпуска продукции в стране ЦК КПСС, организовал, по сути дела, травлю партийных и хозяйственных кадров, обвинив во всем местные власти. Апофеозом травли и распространения анархии стали выступления Горбачева в Красноярске, Донбассе, Москве с призывами к рабочим: «Вы их давите снизу, а мы будем давить сверху».

«Все разрешено, что не запрещено» и другие подстрекательские провокации. Пытались ли разрядить обстановку местные партийные, государственные и хозяйственные органы? Да пытались! За 5 лет перед забастовкой выпуск товаров народного потребления вырос на 8-36%, сельского хозяйства на 8%. Но серьезный рост упирался в поставки фуража, сырья и комплектующих. То, что область не производила, да и не могла. Потребность в сложной бытовой технике, легковых автомобилях не покрывалась катастрофически. Народ хотел хорошо жить. На базаре автомашины «Жигули» покупали за 2-е цены. И вместе с тем население выбрасывало в мусор ежедневно тысячи тонн черствого хлеба и пищевых отходов. Соотношение цен не контролировалось. Недовольство же народа продолжало нарастать. Понимая опасность возрастающего напряжения в обществе бюро обкома КПСС 18 октября 1988 года направляет докладную записку на имя генерального секретаря ЦК КПСС товарища Горбачева М.С., в которой, в частности, указывалось: « – Узковедомственный подход к развитию Кузбасса, к решению его проблем «малой ценой» продолжается. Это приводит к относительному снижению уровня жизни, по сравнению с другими регионами, не соответствует той роли, которую область играет и может играть в общесоюзном разделении труда. До критического состояния обострилась экологическая обстановка, промышленные выбросы в 1987 году превысили два миллиона тонн. В результате техногенного воздействия заболеваемость населения раком легких на 47%, бронхиальной астмой – 30%, болезни крови у детей – в полтора раза выше, а продолжительность жизни – ниже среднего уровня по Российской Федерации. Растет мертворождаемость детей. В аграрном секторе за 1986-1987 годы на 12,5% возросло производство мяса, на 8,5% – молока. Однако область обеспечивает себя этими продуктами менее, чем на две трети и имеющиеся возможности не позволяют без государственных дотаций выйти в ближайшей перспективе на рациональные нормы потребления». Далее указывалось, что область не только поставляет уголь, прокат, алюминий, цинк, ферросплавы, удобрения, лес полностью, но и поставляет в другие регионы страны 70% выпускаемого цемента, шифера, кирпича, стекла и других материалов, в то время как строительство жилых домов в области простаивает из-за отсутствия этих материалов. 70% прибыли, получаемой предприятиями области изымается центром. В заключение бюро обкома КПСС просило: «Поручить Академии Наук СССР разработать концепцию социально-экономического развития Кузбасса в условиях хозяйственного регионального расчета на длительную перспективу».

Реакцией на эту докладную записку было прибытие в Кузбасс в марте 1989 года председателя Совета Министров СССР Н.И. Рыжкова. Результатом поездки Рыжкова по Кузбассу была его знаменитая фраза – «Так жить нельзя», которую использовал впоследствии известный кинорежиссер С.С. Говорухин… И ВСЕ.

И пошла еще одна записка обкома КПСС, теперь уже в Совет Министров СССР, написанная по просьбе Рыжкова. Однако положение дел не изменилось ни на йоту.

Недовольство же народа продолжало расти. Страсти бурлили в забоях и цехах, курилках и дома на кухнях. Обстановка накалялась. Ситуация выходила из-под контроля властей. Власти не могли не знать о настроениях в рабочих коллективах. Для того и существовали органы КГБ. Однако сами подливали масла в огонь. С прилавков магазинов исчезло все мыло – и туалетное, и хозяйственное. Исчез стиральный порошок. Исчез чай. Страсти в Кузбассе накалялись с каждым днем, а в Москве чиновники лениво перебирали бумаги. Представим себе, что так бы решались вопросы в 1941 году? Чтобы с нами тогда стало? Где бы мы сейчас находились? Но, слава Богу, в октябре 1941 года эшелоны с Сибирскими дивизиями неслись к Москве со скоростью курьерского поезда…Мне и тогда и сегодня кажется, что вопрос не решали специально. Исподволь готовили взрыв. И взрыв не заставил себя ждать.

В январе-апреле 1989 года забастовки вспыхивали поочередно на десятках шахт, в том числе на шахте им. 60-лет Октября в г. Осинники и шахте Тайбинская в г. Киселевске. Лично я не придавал им большого значения, хотя вел в эти месяцы предвыборную кампанию по избранию в народные депутаты СССР. Требования, как я считал, не стоили выеденного яйца, и их можно было Правительству удовлетворить без всякого напряжения. Тем более в Кузбассе побывал сам Председатель Совмина СССР. На предвыборных собраниях, а я их провел за три месяца 131, этот вопрос народом почему-то не затрагивался. Видимо продолжал работать синдром, что можно говорить в официальной обстановке, а, что в неофициальной. Уже после выборов, числа 28 апреля, мне позвонил секретарь Киселевского ГК КПСС Юрий Дмитриевич Торубаров и, сообщив, что на шахте Тайбинская забастовка, предложил мне вместе с ним туда проехать. В зале раскомандировки собралось человек 400. Кто уже переоделся в грязную спецуру, кто еще не успел. Митингом руководил рабочий, студент заочник коммунист Жукевич. Руководителям шахты, в том числе профкома, шахтеры уже не доверяли. Вопросы выступающие поднимали самые разные. От мыла, спецодежды, работы столовой и буфета до установления единого выходного дня в воскресенье, оплаты ночных, поставки горной техники, крепежных материалов, инструмента. По сути, обычная рабочая планерка, после которой вопросы решаются на месте. По содержанию же появились новые вопросы. Требования единого выходного, оплаты ночных и снабжения моющимися средствами. Эти вопросы местное руководство уже решить было не в состоянии. В результате 2-я и 3-я смены в шахту не спустились. Некоторые материалы на шахту привезли. Я, уже как народный депутат СССР, дал министру угольной промышленности М.И. Щадову телеграмму по единому выходному и оплате ночных. Шахтеры приступили к работе. Через неделю получил вежливый ответ от министра «Фиг Вам!» Так происходило и на других шахтах. Терпение народа кончалось! В отличие от других шахт наиболее конкретно свои требования составили и предъявили шахтеры шахты им. Шевякова из города Междуреченска. Уже после окончания забастовки, в спокойной обстановке мне подробно рассказал о перипетиях их судьбы и передал мне копии документов председатель забастовочного комитета шахты, а в последствии и города Междуреченска, горный мастер участка № 5, горный инженер Валерий Георгиевич Кокорин. Вот как развивались события тех времён в его изложении. Группа рабочих написала письмо на Центральное телевидение в передачу «Прожектор перестройки». Может, кто помнит, была такая передача? Письмо подписали две сотни рабочих участков № 5, 8, 10, и послали в Москву.



Центральное телевидение

передача «Прожектор перестройки»

Уважаемая передача «Прожектор перестройки!»

Мы, шахтеры шахты им. Шевякова г. Междуреченска объединения «Южкузбассуголь» Кемеровской области, обращаемся к Вам с просьбой об оказании помощи разобраться в сложившейся ситуации, которая у нас на шахте становится изо дня в день, из месяца в месяц все тяжелее и тяжелее. И вся тяжесть данной «перестройки», которая творится на нашей шахте, ложится на нас – шахтеров, которые непосредственно добывают уголь. Это горнорабочие очистного забоя, горные рабочие, горные мастера, пом. начальника участка. Бороться с ней, как читаешь из газет, голодовкой нельзя (статья в «Комсомольской правде»), забастовкой, – говорят, есть другие формы. Но жить так дальше нельзя, как мы сейчас живем. Почему одни должны жить за чужой счет, а мы существовать. Условия нашей шахты по сравнению с другими в нашем городе – Распадская, им. Ленина и др. очень тяжелые, это и угол падения, и обводнение, и нарушения, и послойная выемка, от которой мы пока не можем отказаться, нет техники, которая могла бы вынимать пласт до 9 м. Это и материнская зольность, которую мы добываем (участок номер 5) лава 8-6-0-1 и лава 8-6-2-2 и у нас из заработка высчитывают как подоходный налог. Трудиться мы стали лучше, только толку от этого нет. Заработок упал до 10-12 рублей на выход. Для всех остальных ИТР участка ввели такой «хитрый» коэффициент 0,8 оклада. План же увеличили такой, который мы не сможем выполнить. Это показал и Герой Соц. труда т. Девятко, который временно у нас работал на шахте на участке номер 5 в 1978 году. В настоящее время мы лаву 8-6-2-2 дорабатываем и 5-6 месяцев не будет забоя лавы. Участок номер 10 пытался взять лаву 5-6-1-6 комплекс КМ-130 в аренду, не дают, нечем будет кормить нахлебников, а их становится все больше и больше. В начале 1988 года председатель профкома Кулигин А.Т. сообщил, что на шахте 68 ИТР нужно сокращать, но директор Сорока В.Л. не пошел по этому пути, а взял больше план по шахте и увеличил еще дополнительно ИТР, как мы его называем второй этаж, и заработок у них не плохой. Начальник отдела нормирования т. Сегеда и главный экономист Арыкова, если смотреть по партвзносам, получают 800-1000 рублей. Мы же, работающие непосредственно в шахте, 250-480 рублей, последняя цифра говорит о том, что нам удалось выполнить план, вспомогательные рабочие у нас только числятся, а работают, где решит директор, это своя «Березка» или другой участок, хотя основательно говорит, что мы перешли на хозрасчет. Столовая наша и буфет кормят нас как вздумается, иногда нельзя взять даже колбасы что ни на есть самой плохой. В столовой во вторую смену, когда кормят наш второй этаж, выбор есть, а в 3, 4 смену выбора уже нет. Смотришь на другие предприятия, там продают и живую рыбу (карп или другую) или товары повышенного спроса, а здесь только одно – нужно выйти отработать в праздничные дни, раньше хотя по просьбе, а сейчас все заложено в графики, и зачем их только называют праздничными днями. Административно-бытовые условия для шахтеров очень плохие, полотенец нет, мыла нет, парной нет. Доставка рабочих на работу в грязной одежде очень отвратительна, возят как «скот», вместо трех машин дают одну, вот и как хочешь, так и добирайся до работы, отсюда идет беспорядок, на работу приходишь на 30-40 минут позже. Автобусы, доставляющие нас домой, ходят как вздумается, зимой после смены приходится стоять по 40 минут в ожидании, вот так и создаются все условия для заболевания, как их определяют врачи, ОРЗ. Вот и обращаемся к вам с надеждой, чтобы помогли изменить нам быт, наши условия существования.



Письмо было зарегистрировано в объединении Южкузбассуголь за № 3-125Ж от 02.02.89 г.

Телевидение не стало заниматься не столь броским вопросом и переслало его в ЦК Профсоюзов рабочих угольной промышленности… А тем временем буржуазия уже приготовилась к окончательному уничтожению первого в мире государства рабочих и крестьян – СССР.

Теймураз Георгиевич Авалиани,

народный депутат СССР,

депутат Государственной думы Росси в 1995-1999 гг.